АВТОБИОГРАФИЯ
МАКС ЛИОН — /основной творческий псевдоним/
Ермакович Максим Леонидович — /автоним/
Он же: Ксимам Чевакамбри, Андрей Зелёный-Дудкин, Иван Баллантайн, Сима Королёва, Рита Бест, Сальтр, Чёрный Махаон, Максемин Лео, Маша Ли, Ночь, Мария и Хуанна, Король Бурбона, Султан Солутан, Принц Луна, Шаганэ Житан, Пост Русский Транс Миссия, Сатирий, Омела, Моряк, Бродяга, Отличный Парень, Извращенец, Сексуальный Идол, Рио-Рита, Маг, Чародейка, Повелитель Астрального Мифа, Тихий Шизик, Исследователь «Чего Бог Послал», Мистер Опиум, Мистер Чёрные Перчатки, Капитан Рваная Борода, «Жаждущий Напитков И Его Геометрия», Большое Психологическое Голодание, Несчастный Мальчик и Алжирский Персик, Джек Непогода, Паук, Большой Змей.
Родился в 1968 г.
Крестился /когда был пьян/
Умер /первый раз 27.05.1992 г./
Список составлен на октябрь 1994 г.
Умер /в последний раз/ в 2000 г.
Психотворения из сборника «ИМПЕРИЯ ПЕРА». Омск, 1992г.
ВНЕ ВРЕМЕНИ
По заснеженной белой плоскости
в прах распечатанной зимы,
наши движения легки и мнимы,
словно не мы, а наши тени
скользят вне времени...
Обледенели сны, предшествующие мыслям,
облядели чувства растраченной любви
и только если это поэзия,
то значит до скончания века,
в шкуре абсолютного человека,
вскочив на спину взмыленной роскоши,
попробуй потом докажи,
что твоё стремление — это пьяное препровождение
тусклого времени специфическим образом.
Отойдите прочь, если для вас ночь.
Это только тьма, а не вековая карма.
Усните, и время будет за вашей спиной
умывать свои грязные руки.
ТРАНСФОРМАЦИЯ
Положи меня на дно реки,
предварительно закрыв веки,
и я уплыву навеки
от мстительной сухости
неосуществлённой любви...
Это только моя прихоть,
это только моя похоть,
невозвращённым чучулом
вызывать свои чёрные образы
в головах элитарного общества
и, может, только когда пресытится
эта мистика собственной личности,
и я вернусь на колени реальности,
где по-прежнему ползают прочие,
им сознаюсь в порочном пророчестве,
и в вине обрету свою суть.
СКОРО ЗИМА
Токсична манна небесная,
впереди шабаш белых мух,
я напрягаю слух и случайная случка сочности
похожа в точности на похмельные почести
Во имя мнимого имени
шамана забытого племени...
Голосом голосистым глушится
волосатая пластмасса мембраны
Снег серебристый ложится
на обшлага кровоточащей раны.
Они потеряны,
сбившись со следа оленя,
потеряв путеводную флейту,
утратив пейотную песню.
Мужество их сил в солёных снегах Сибири,
где кровавые снегири — короли лирики,
светом Луны обуглены, они потеряны,
мертвы глубины, скоро зима...
* * *
В поступи краткозвучной,
словно шорох измученный,
перетирания песка, а нет —
потирание стозубой пираньи
иглами снов, набухнувших
над безднами звёзд...
Прогулка по краю Луны,
мы ленивы и двойсвенны.
Зовём себя детьми,
детьми набухнувшей Вены.
Мгла — мила, игла — могила.
Нет, нет, нет, нет...
Только не этот амулет
коснётся заснеженной груди.
Всё впереди...
Аляповато сляпана слякоть,
словно вывернутая наизнанку плоть
души, оторванной от Бога.
ПОД СУГГЕСТИЕЙ БЕЛЫХ ЕПИСКОПОВ
Под суггестией белых епископов
в джунглях Джакондовой жалости,
Демиург не простит и малости
зря потраченной порчи.
И руками вцепившись в помочи,
приблизительно ближе к полночи
ты умрёшь без надежды и помощи,
не взыщи...
Карнавальная карма компании
унаследует чёрную тряпочку
и губами, добившими «пяточку»,
поведёт по зеркальной воде.
И в словах постовых поколений
поколеблется прежний покой,
покорёжится прежняя пряжа,
а лукавый съязвит непрошено,
что на карту давно уж всё брошено.
да промолвит почти огорошено: Отче наш...
Брезгливая брызгалка времени
обретёт форму синего вымени
Окаянные дни неприкаянны,
в них изъяны души упакованы,
отпечатаны и отправлены...
Лишь в постскриптуме: мы не поправлены!
Психотворения из сборника «пост Русская ТрансМиссия»
Доноры Северного Неба,
акцепторы Чёрной Дыры.
Отдающие и принимающие поэзию грусти,
Мучительно понимающие специфику духовной пищи.
Вдехновение вечно ищущие,
в чёрных концепциях самоуничижения.
Без раздражения идущик на сближение.
Хмурый город, истомой наружу.
Наружная мазь оцинкованных улиц
у прохожих на лицах.
Впереди ночь длинных ножей...
93г.
* * *
в отсутствии липком твоём навязчивый ужас,
ужас животный, бескрайний и чёртов. Сифилис
чёрный. Я знаю, я вижу твою подноготную гать,
страдать, так страдать, вибрировать смертью,
уютною формой ковавшую разум. Единственным
этим бунтующим кайфом. Тень улиц аморфна,
в дыхании кадмий, ногам непослушен асфальт.
В кирпичных подмышках упревшее сердце,
его недостаточность в лопнувших струнах
боллических фобий. В утробе работает язва.
Язык её едок. И в ямы пивные сливаются сливки
бродящих в отсутствии липком твоём. Печалятся
скрипки, на их музыкантах
чужие пальто. Истеричное сальто, и ты покидаешь
сутулые стены. Дома холодны и брезгливы.
В несчастную церковь попав, обезумев, над пляской
свечей чьих-то душ и стеснений. Здесь плаха
прощений и ветер осенний, босой и крещённый.
Бежать или падать? Хлестать или гладить?
Погибнуть иль медлить? Бесформенной тенью исчезнуть.
По наледи белой заброшенных парков, крапить
пустотой, депрессивной природы, мёртвого города,
города гада. Голые мысли, ослепительно голые мысли.
Но в мыслях нет солнца, нет жизни. Зияют туннели,
гремя потрохами, в унынии стонут столбы, бетонные
глыбы. Ночь мчится в меня с нарастающей мощью,
щемящую душу снести обещая, пророча отчаянье,
снова и снова...
Провидец провинций, во рту кусок мыла,
Гудрон на ресницах, снегирь в лапах крысы,
Сокрытый в саркоме Сократ...
В отсутствии липком, в отсутствии нервном
твоём, на Луну воем,
всё, к чёрту, уедем...
93г.
Психотворения из сборника «И НЕВА С ЕЁ ЖЕНСКИМ НАЧАЛОМ...»
Ст-Петербург, 1994г.
* * *
По нашей улице ползут трамваи
Четвёртый день их скрип мне слышен
В плену у русского Парижа
Я избегаю мёртвых хижин
Ещё теряю что-то свыше
Когда вхожу в чужие ниши
И упираюсь в затхлость ночи
Чтоб стать навеки непорочным
Неомрачённым одиночеством
По нашей улице ползут трамваи
Их скрип так нежно лижет душу
И снег сверкающий на крышах
Уж не тобою ль был разбужен
По нашей улице ползут трамваи
В мощённый кровью гиблый город
И над собором кружит ворон
Проклявший замкнутость приморья
Откуда грусти пьяной трепет?
До нас доносит чёрный ветер
В аудиториях барокко
Танцуешь танцы смерти робко
Смотреть на вечности пороки
Тебе и больно и неловко
Тонуть с утра в одном из баров
Едва отвыкнув от просторов
* * *
Вспомнишь ли город покинутый
Вспомнишь ли город заброшенный
Покрытый еловой тиной
Выпитый и отторженный
Сладкий мой крематорий
* * *
Ну вот и прибыло
В полку былого слова
Отпеть по матери и кануть в небытьё
Нас всех когда-то не было
В глубокой боли как в пуху играло время
Веретено Невы наматывая вспять
Я тщетно пробую себя распять
Под куполом Васильевского неба
* * *
Кочуем в море без суда и следствия
Меряем пропасть в ладонях сжатых
Смерть ещё одного поэта
По этапам в кирзовых лаптях
И в санях умертвлённый евнух
Ив саваннах отравленный Моцарт
Допивают мазутный бренди
Углубляясь во тьму полуострова
Что нам боль пустота да небо
В белом омуте дохнут птицы
Я до дна б его белое выпил...