«ПС» представляет нового автора – Саида Абишева и его рассказы о ведущих омских художниках-авангардистах из неопубликованной книги «Из-под копчика — в пространство!». В основном, это «мирные беседы друзей-философов, не обременённых заумью, полные пьяного веселья и чайной нерасторопности». А иногда это просто зарисовки из встреч с разными людьми, прежде всего – с Артуром Муратовым, его братом-однофамильцем Дамиром и Сашей Пантюхиным.>
Дамир
— Нашей матери не повезло, — сказал как-то Артур. — Два сына — оба художники!
Собственно, при первой встрече Дамир мне не показался интересным — ни внешностью, ни разговором. И в картины его я въехал тоже лишь спустя какое-то время. Сарказм, самоирония, отстранённость от общепринятого — почему-то сразу это меня не зацепило. Зацепило, когда Артур привез меня в Дамирову «Галерею Кучум». Избушка в глубоком частном секторе, снаружи – ничего необычного, внутри — о, что там внутри…
Отдельный мир — мир Дамира Муратова. Стол-гороскоп, Черный ящик Икара. И картины, картины, картины…
— Почему вы с Дамиром такие разные? — спросили Артура в одном из интервью.
— Понимаете, Дамир движется из Азии, а я – из Европы, из городу Парижу. Вот где-то посередине мы и встретимся.
— А вместе вы рисовать не пробовали?
— Был один такой опыт. Решили мы нарисовать тайную вечерю. Нормальный такой мусульманский сюжет. Шестерых апостолов рисует он, остальных – я. Христа рисуем вместе. На первом же апостоле мы переругались и с тех пор больше вместе не рисуем. Артур рисует пальцами, разлитыми красками, растворителем. Дамир в своих картинах использует жесть, какие-то предметы – чайники, лопаты, игрушки.
— Артур, почему ты рисуешь пальцами?
— Если между мной и холстом окажется кисть, то это будет ложь…
8 марта
— Артур, как отметил-то?
— Я не отмечаю праздники, которые выдумала Клара Цеткин!
Рамка
Случилось так, что у Артура кончились все, какие есть деньги. Для художника — обычное дело. Для Артура – тем более. Денег нет, но нужна была рама для картины. Чтобы продать картину и добыть денег.
И случилось так, что некто Князь, будучи глубоко и первобытно пьян, проходил в пять утра мимо некоего госучреждения. И приглянулась Князю стеклянная в рамке вывеска этого учреждения, и вспомнил он о своем друге, Артуре Муратове, и его бедственном положении. И снял этот самый некто Князь с этого самого учреждения эту самую стеклянную вывеску. И принес ее к Артуру.
Из этой вывески получилось две картины — рамку Артур использовал для уже нарисованной, а на стекле нарисовал другую. А ведь висела эта вывеска себе на стене, и ничто не предвещало, что она станет шедевром. И ломали, наверняка, голову служащие – кому могла понадобиться табличка. И через века озадаченные потомки будут долго выяснять происхождение под слоем краски слов:
Областная Природоохранная Прокуратура.
День рожденья
С тех пор, как я связался с Артуром, уже не удивляюсь ничему. К примеру, когда в 2 ночи зазвонил телефон и Муратов сообщил, что послезавтра у него, оказывается, День рожденья, я опять ничему не удивился.
— Только обязательно приди, понял?
— Понял, понял, приду…
— В 6 часов, не опаздывай!
Захватив с собой Гарика, Гарик захватив с собой багет — лучший подарок художнику — в без пятнадцати шесть мы уже сидим на аллее около Артурова дома, поскольку самого Артура дома не оказалось. Ранняя осень, тепло, солнце – хорошо! В общем-то Артур предупреждал, что может слегка опоздать — с утра он намечал подсобрать денег с различных лавок и галерей, куда он сдавал свои картины.
Сидим, ждем, потихоньку собираемся: подошёл Женя Заремба, Вася Сироткин, тепло, беззаботно, листики. Ближе к шести перебрались к подъезду Артура, гонцы слетали в магазин и у нас теперь всё готово для отмечания Дня рождения: интеллигентное количество водки и соответствующей закуски. Виновника нет, а время уже половина седьмого:
— Надо начинать. Если у него нос хороший, он сейчас объявится…
Оглядываясь (непонятно, правда, почему) выпили первый тост за здоровье именинника. То-сё, веселимся потихоньку, тепло всё так, беззаботно. Плавно переходим ко второму тосту…
…Тут к подъезду подъезжает ископаемого вида жига, из нее появляется невменяемо пьянющий Артур с разбитым носом, весь в крови, как всегда весёлый. В общем — всё испортил…
Телефон
Артур может позвонить днём и совершенно запросто — ночью.
— Как жизнь? — пытаюсь изобразить бодрый голос.
— Да ты приходи, я всё крашу. Знаешь, сколько я уже накрасил?..
Сколько я его знаю — ни разу не сказал «рисую». Крашу. От слова «Красота»?
Красота
— Артур, слыхал, что Титыч ломанул? — Дамир, заваривая чай, делает выжидательную паузу. Тоже ведь как: то ли для того, чтобы дать подумать, толи для того, чтобы убедиться в твоём собственном бессилии.
— Что он опять?
— Он сказал, что художники — самые никчемные люди на Земле.
— Да кому они нужны, художники эти… — Артур углубился в какой-то журнал.
— Нет, он говорит, что раз художник нарисовал картину, люди её покупают, вешают на стену. Художник дальше рисует, опять продаёт, опять — на стену. Художников много, все рисуют, скоро стен станет не хватать. Старые картины снимают — и в кладовку. Вешают новые. Потом эти — тоже в кладовку. В итоге на картины переводятся все природные ресурсы. Кладовки забиваются, картины покрываются пылью, превращаются в хлам. И так далее, и этим хламом постепенно покрывается всё на свете.
— А ты не крась хлам, ты красоту крась…
Классик
Уже давно (надеюсь – хорошо) зная Артура, я иногда задумываюсь – может, так и надо — сознавать свою исключительность и гениальность, не страдая по этому поводу ложной скромностью, но и не возносясь над людьми, ко всему – в том числе и к себе – имея внушительную дозу стёба, доброй иронии и едкой язвительности?
— Я – последний классик 20-го века! – заявил он однажды. И, глядя на его картины, стихи и всё, что он делает, сложно возразить.
— Я единственный, кто поставил шедевры на поток! Я должен делать их настолько классно, чтобы даже самый распоследний человек, который никогда в жизни не повесил бы себе картину в квартиру, чтобы и его достало.
— Для чего я работаю? Чтобы плодить радость! Гляди, какой кайф! – он наносит заключительные мазки на холст и явно доволен результатом. Картина и в самом деле безоговорочно великолепная и оспаривать его заявления уже нет никакого желания.
— Вот так сидишь-сидишь и думаешь: почему же я за всю жизнь не сделал не одной программной вещи? Но я же только начал, зачем же программные вещи делать? Фишка в том, что надо делать хорошо то, что ты умеешь делать классно. Без всяких программных заявлений.
— Картина не должна работать, картина должна украшать!
— Почему я делаю классные вещи? Потому что я видел миллион классных вещей! Почему я пишу классные стихи – потому что я читал миллион классных стихов! Как ещё по-другому?
Примечания
Игорь (Гарик) Рыбалко — художник Лицейского театра
Андрей Титов, Евгений Заремба и Василий Сироткин — омские художники.
Саид Абишев – ныне свободный художник, занимающийся киноискусством.