«Лучшие» театры Сибири: и смех, и слезы, и разочарования.
Весьма насыщенной выдалась театральная жизнь в минувшем сезоне. В Омске прошёл-таки «Сибирский транзит». Гастролировал легендарный Калягин и его «Et Cetera». Чичиков обломался с Золотой маской. Появилось несколько умопомрачительных спектаклей в Омской Драме. Там же уже в который раз сменился главный режиссёр.
И многое, о чём мы вам сейчас поведаем...
Итак, одно из значительных событий сезона — III Межрегиональный театральный фестиваль «Сибирский транзит», в котором приняли участие 16 сибирских театров, чьи спектакли показались профессиональному жюри лучшими.
На Первом фестивале театры сами выбирали, какой спектакль показать зрителю. На Втором организаторы старались охватить все сибирские регионы. Омский же фестиваль подготавливался достаточно профессионально. Экспертный Совет, в который вошла плеяда московских и сибирских театральных критиков и журналистов (Омск был представлен критиком Сергеем Денисенко), во главе с председателем Мариной Дмитриевской отбирал «лучшие постановки сезона». В результате ими оказались спектакли 4 омских театров (Театр драмы с «Братом Чичиковым», Лицейский — с «Татарином маленьким», «Пятый театр» с «Женитьбой» и ТЮЗ со «Вкусом мёда»), и 11 театров из других регионов.
Однако начался фестиваль с эксцесса. Новосибирский академический театр «Красный факел» представил на суд зрителей претенциозный, пафосный спектакль «Амадеус». Однако «суд» устроили критики: на следующий день они в голос заявили о недостаточно высоком для фестиваля уровне этого спектакля. «Не склонный к саморефлексии», «театр железобетонных конструкций», «брутальный», «ремесленнская труппа», «это даже не из плохого ТЮЗа, это что-то запредельное!» — вот эпитеты, которыми «наградили» члены жюри эту постановку. На вполне логичный вопрос, почему же этот спектакль в таком случае участвует в фестивале, экспертный совет объяснил, что, мол, его не отбирали — эту премьерную работу выбрал для показа сам «Красный факел». Подобная ситуация, видимо, оказалась возможной потому, что главный продюсер фестиваля Александр Кулябин является директором этого театра.
Второй день ознаменовался более интересным спектаклем «Великодушный рогоносец» Алтайского краевого театра драмы им. В.М. Шукшина из Барнаула. Хотя веселее было наблюдать за повторной церемонией открытия фестиваля, которую Лапухин устроил для высших чиновников, посетивших в этот день Драмтеатр. Марина Дмитревская, привыкшая к столичной интеллигентности и либеральности местных театров была крайне возмущена таким проявлением казахстанского карьеризма и высказала это гостям. Но на этом инциндент был исчерпан.
Третий вечерний спектакль Русского драматического театра им.
Н.А. Бестужева из Улан-Удэ «Дядюшкин сон» вообще выбил фестивального зрителя из колеи. Более половины зала опустело после первого часа. Сами критики, казалось, почернели от стыда и разочарования. Дмитревская целый вечер извинялась и оправдывалась: мол, спектаклей такого уровня хватает в каждом городе и я не знаю, как объяснить появление Русского драматического здесь на фестивале. Разве что — превосходной игрой одного из актёров — старого Князя, больного геморроем. Но эта роль нисколько не оправдывает весь остальной ужас. «Это говорит об уровне фестиваля,» — шептались в фойе омичи.
Однако уже следующий спектакль Норильского Заполярного театра драмы им. В. Маяковского «Школа с театральным уклоном» развеял грусть-тоску омского зрителя, привыкшего к действительно хорошему театру.
Были и более сильные впечатления, как, например, спектакль «Эдип-царь» Иркутского театра им. Н.П. Охлопкова (об этом читай ниже). Или Иван Вырыпаев, тоже, кстати, иркутянин, но ещё — лидер московского прогрессивно-клубного «Театра.doc». Он показал потрясающую постановку «Кислород», от которой привыкшие к академическим средствам выражения участники фестиваля выпали в полнейший аут.
КИНЕС КИЗИИТОВ
В Омске прошел III театральный фестиваль «Сибирский транзит» — самый крупный (и пока единственный) региональный фестиваль в России.
«У нас великая страна, одна шестая света// Когда на севере зима — на юге уже лето» — стихи С. Маршака можно отнести и к отдельной части «великой страны» — Сибири, которая сама по себе тоже отдельная страна: когда в мае фестиваль задыхается от летней жары в Иркутске или Омске — в Норильске стоит зима, 15 градусов мороза: Такие же «климатические полюса» существуют и в театральной жизни Сибири, я бы сказала — «Сибирь — край контрастов»...
Несколько лет назад стало ясно: театральная Сибирь плохо знает саму себя, Барнаул не ведает о том, что творится в Иркутске, а Иркутск ничего не слышал о Норильске. Идея соединить сибирские театральные земли счастливо пришла в голову директору Новосибирского театра «Красный факел» Александру Кулябину (он стал продюсером фестиваля, а настоящим двигателем «Транзита» и его замечательным исполнительным директором — внимательная, деятельная, точная Ирина Кулябина). Как это ни странно, зима наступает каждый год. Об её приходе раньше сообщала погода, а теперь, когда погода везде одинакова, — письмо из Новосибирска, от оргкомитета фестиваля «Сибирский транзит», а точнее — от Ирины Кулябиной. Письмо, как правило, шифрованное: «Пора ехать», — но мы понимаем, что этот текст следует читать: «Наступила зима».
Последние два года, желательно в самый мороз, пургу и нелётную погоду, экспертный совет, состоящий из театральных критиков разных городов, объезжает «дозором» Сибирь от края и до края, обсуждает десятки спектаклей, отбирает их (даже то, что не вошло в афишу, запечатлевается на страницах «Петербургского театрального журнала» в рубрике «Сибирский транзит»), — словом, целый год не прекращается работа.
В этом году, просмотрев сначала 48 кассет с записями спектаклей, мы отправились по маршруту: Омск — Чита — Улан-Удэ — Норильск — Барнаул — Бийск — Кемерово — Омск — Новокузнецк — Томск — Новосибирск. Если прошлогодний «Транзит» (22 спектакля) должен был дать широкое («эпическое»!) полотно жизни сибирских театров, познакомить всех друг с другом и дать импульс дальнейшим контактам, то задача Третьего фестиваля представлялась иной: выбрать лучшее.
Из 48 спектаклей было отобрали14 лучших. Причём, какие-то постановки стали уже «копродукцией» «Транзита» и театров. Так, энергичный директор Алтайского Молодёжного театра Т.Ф. Козицына на II «Транзите» поймала минусинского режиссёра Алексея Песегова — и он сделал в Барнауле «На дне». Она же сосватала на постановку Алексея Ооржака (Тыва) — и его барнаульские «Журавлиные перья» оказались в нынешней афише фестиваля. В этом году на фестивале не только быстро совершались «сделки» между режиссёрами, но открывался взору и следующий лихой сюжет: в один из первых дней Алтайская драма показала очень интересного «Великодушного рогоносца» молодого главного режиссёра, приехавшего из Петербурга, — Владимира Золотаря. Его сподвижник, молодой петербургский сценограф, ученик Э. Кочергина, Олег Головко, сделавший замечательное оформление, пронизанное культурной памятью о Вс. Мейерхольде и Л. Поповой, не только пожинал лавры, но и напряжённо работал: на следующий день после показа он получил приглашение Омской драмы, и к концу фестиваля уже показывал техсовету театра эскизы оформления и «прирезку» макета к спектаклю С. Стеблюка «Как важно быть серьёзным».
В общем, за два года наладилось театральное кровообращение внутри Сибири. Это славный итог.
Однако есть и другие итоги. Нынче фестиваль принимал Омский губернатор Л.К. Полежаев, в связи с чем фестиваль открывали ... два раза: один раз как положено, а на второй день — для губернатора и прочего начальства. Я такого просто не помню и испытала сильное и давно забытое чувство — словно эксгумировали нечто, умершее и похороненное при советской власти. Ан нет, живо! Жива Россия, ждущая не исполнения закона, а начальственного благоволения:
А спектакли были хорошие. Лично для меня событий было несколько.
«Наваждение Катерины» (Минусинск) по «Леди Макбет Мценского уезда», поставленный Алексеем Песеговым. Медленный, «рапидный» спектакль, втягивает тебя в воронку и испытывает тягучими ритмами тяжёлого сна — наваждения. Здесь нет страстной купчихи Катерины Львовны Измайловой.
А есть тоненькая девочка (Екатерина Соколова), словно во сне совершающая все убийства. Это спектакль недо-людей, их недо-чувств, недо-веры, и долгого зрительского после-чувствования. Здесь надо всеми, вверху — маленькая икона Божьей матери, переворачивающаяся на мельничных крыльях всякий раз, когда Катерина совершает очередное убийство: (спектакль получил премию «Крылатый гений». Это такая скульптурка, венчающая здание Омской драмы).
«Школа с театральным уклоном» Норильского Заполярного театра (режиссёр Александр Зыков) — блистательно сыгранный двумя актёрами (Сергей Ребрий и Леонтий Сорокин), по-настоящему хорошо сделанный «бенефис на двоих», перед которым отступает вялый, искусственный текст пьесы Д. Липскерова и утверждает свои права текст сценический. (Губернаторская премия и I актёрская премия им. В. Редлих уехали в Заполярье).
«Великодушный рогоносец» Алтайского Краевого театра драмы — стремительный спектакль молодых, образованных театральных сочинителей. В. Золотарь и актёр Дмитрий Мальцев исследуют природу творческого безумия. Родив идею, оттолкнувшись от собственного слова (а он всё выражает непрерывным потоком слов) графоман Брюно «творит» до полусмерти. Он рождает «режиссёрский» мир полного безумия и никак не может остановиться в этом сочинительстве, как иногда не могут остановиться и авторы спектакля, насочинявшие три спектакля в одном: (Премия «За творческий поиск» и II актёрская премия им. В. Редлих).
«Женитьба» Н. Гоголя Омского Пятого театра (реж. Анатолий Праудин) — спектакль парадоксальный, концептуальный (при этом режиссёрская концепция, на мой взгляд, разошлась с воплощением). Она имеет сюжет «мужской»: о прелестях холостяцкой жизни, о счастьи иллюзорного ожидания жизни иной, которая никогда не наступит. А если ты достиг её в реальности и ощутил счастье взаимной любви — всё, конец, «вилы», остаётся только выкинуться в окно: «Как высоко:» (Премия «За творческий поиск»).
МАРИНА ДМИТРЕВСКАЯ
«Единственный царь и владыка сцены — талантливый артист. Но мне так и не удалось найти для него тот сценический фон, который бы не мешал, а помогал его сложной художественной работе. Нужен простой фон, — и эта простота должна идти от богатой, а не от бедной фантазии. Но я не знаю, как сделать, чтобы простота богатой фантазии не лезла на первый план ещё сильнее, чем утрированная роскошь театральности: Она обращает на себя больше внимания, чем обычная театральная постановка, к которой привык наш глаз, которую он перестаёт замечать». К.С. Станиславский, 1925 г.
Станиславский надеялся, что родится когда-нибудь художник, который сможет создать для актёра такой фон. И он родился. Имён у него много. Пожалуй, в каждом театрально развитом городе живёт одно из его воплощений. Однако судя по многочисленным стилизациям помпезной обстановки 16-19 веков на сценах многих театров, его не слишком-то замечают. Но как только этот художник принимается за работу — всё совершеннейшим образом изменяется.
А секрет его прост: простота форм и фона дополняется соответствующим освещением. И обыкновенная геометрия преображается — словно глина на гончарном круге под умелой рукой мастера превращается в нечто диковинное. Артур Офенгейм — из породы тех «гончаров», что достигли вершин этого искусства. По крайней мере, спектакль «Эдип-царь», поставленный им в иркутском театре им. Н.П. Охлопкова, полностью подтверждает это. Здесь есть всё, о чём говорил Станиславский: и простота фона, которая не мешает, но — помогает восприятию действия, и — что самое главное — сильнейшая труппа, опытные и талантливые актёры.
Иркустку вообще характерно глубокое проникновение в бытие, будь то быт или искусство. В этом городе существует единственный в России театр боевого искусства. Там не позабыты народные корни — шаманизм и ритуальность. Неудивительно и обращение театра к древнему мифу, ставшему в 20 веке одним из популярнейших сюжетов среди психоаналитиков и терапевтов.
Эпоха, описанная Софоклом, и социальное положение героев пьесы не позволяют актёрам выражать свои чувства движением тела. Современный человек привык кричать от радости, биться головой о стену от душевной боли, в ярости крушить всё на своём пути, непосредственно и мгновенно реагировать на окружающий мир. В жилище Эдипа всё это считается недостойным, предосудительным. Но именно поэтому зритель сильнее чувствует то, что происходит на сцене: способность этих актёров к перевоплощению столь велика, что даже немая сцена, поза или мимика героя удесятеряет боль, которую испытывает Иокаста (нар. Артистка России Наталья Королёва), узнавшая своего сына; ужас Эдипа (Виктор Ведерников), которому открылась кошмарная истина; ярость пастуха, не желающего открывать страшную тайну своих господ.
Достойная постановка, стопроцентно выдержанная в пределах жанра. В ней гармонично сочетаются традиции академического театра и творческий эксперимент, но эксперимент, ни на йоту не выходящий за рамки жанра. В 70-х было модно отказываться от сцены как таковой и играть прямо перед зрителями, а подчас — и среди них. Академические театры сейчас этим приёмом пользуются достаточно редко. Потому что камерность увеличивает ответственность актёра, заставляет его тратить дополнительные силы на концентрацию и удержание образа. Тем более стоит воздать должное труппе Иркутского драматического. Пожалуй, это самая приятная театральная (конкурсная) работа из виденных мной на этом фестивале.
П.С. То же можно сказать и о вечернем капустнике. Эта случайная связка — самый молодой коллектив фестиваля (Омский лицейский театр) и коллектив мастеров сцены (Иркутский драматический театр им. Н.П. Охлопкова) — оказалась выигрышным вариантом.
КИНЕС КИЗИИТОВ
Калягин в Омске
В начале июля наш город посетил с тремя гастрольными спектаклями Московский драматический театр «Et Cetera» под руководством легендарного Александра Калягина, актёра и председателя Союза Театральных Деятелей России. Ознакомившись со всей местной прессой, лит.часть театра выбрала единственное печатное СМИ, которому Калягин согласился бы дать интервью без каких-либо оговорок. Как вы понимаете, это был наш «ПС». Встреча была назначена на предпоследний день гастролей. Однако губернаторская команда, опекавшая актёра всё это время, не позволила встрече произойти (Калягин приехал в город ещё и затем, чтобы вручить «золотую маску» Полежаеву).
Что же касается самого главного — по крайней мере, для театралов — то на всех спектаклях был полный аншлаг. И, честно сказать, спектакли того стоили. Даже их выбор оказался неожиданным и уникальным. Прежде всего, из-за двух имён —
С. Беккета и А. Жарри, двух представителей совершенно неакадемической театральной культуры — театра авангарда начала ХХ века. Как известно, Альфред Жарри был чуть ли не единственным вдохновителем и зачинателем всех абсурдистских и авангардистских театральных течений в Европе. Конечно, такой репертуар — весьма рискованный шаг для гастрольной поездки в провинцию, однако, вопреки ожиданиям, он оказался вполне приемлемым. Игра слов, явные профанации и провокации, исторические и политические аллюзии, буфанада и элементы гротеска — вот ряд сценических и драматургических приёмов, использующихся в театре такого плана.
Так, в спектакле «Король Убю» по пьесе Жарри нищий Убю (Александр Калягин) постоянно сквернословит, матерится в микрофон, обзывает свою жену «старой клизмой» и вообще ведёт себя вызывающе. Однако это не мешает ему стать королём — путём убийства короля настоящего. Настоящий трэш, если позволите. Эдакий интеллигентский трэш-хорор в рамках академического искусства. Смешно.
Дочери убитого короля носят мужские имена (что очень характерно для пьес Жарри) и говорят басом. Одна из них вновь свергает Убю с трона, и справедливость, вроде бы, восстанавливается. Но «папаша Убю» бежит на корабле во Францию, где тоже есть король...
Одна из наиболее понравившихся зрителям сцен (а те не успевали утирать слезы от душащего их смеха): Убю с десятком своих людей-поляков идёт покорять Россию. Естественно, он капитулирует сам.
Кстати, на мой взгляд, провинциальный зритель ещё не дорос до такого уровня восприятия театрального действа, которое навязвыет Калягин сотоварищи, однако же, как зачарованный, зал сидел на своих местах. Очень интересный материал для психоаналитиков: в антрактах люди с серьёзным выражением лица говорили друг другу: «Говно, а не спектакль!», но все до единого бежали после первого звонка на свои места и продолжали вытирать слёзы с глаз от невероятного смеха. На Беккете было ещё интересней: Калягин играл бомжа в моноспектакле, длящемся полтора часа. В конце спектакля все аплодировали стоя, и даже «крутые», которые всё проспали! А милые журналистки, пишущие о культуре, отвечали на мои вопросы о том, как они восприняли спектакль, так: «Калягин хорошо играет»... Без комментариев.
О самом театре абсурда читайте дальше.
Чичиков не выспался
Многие театральные критики отмечают, что одним из самых постоянных претендентов на получение престижной премии «Золотая маска» является Омский академический театр драмы. Однако в этом году, несмотря на традиционное номинирование, омская драма не получила ни одной премии. Более того, в столичных СМИ появились две скептических статьи о привезённом омичами спектакле «Брат Чичиков» (читай «ПС» №4 за 2002 г.). К сожалению, выступление театра в Питере, действительно, оказалось провальным. Из-за нелётной погоды труппа просидела целый день в аэропорту, а затем сразу с трапа отправилась на сцену «Балтийского дома», которая в два раза больше «родной» сцены. Большая часть зрителей ушла со спектакля в антракте. Однако повторный, но уже не конкурсный показ в Москве на сцене Российского молодёжного театра оказался более удачным. Но это событие — лишь небольшое моральное удовлетворение после жестокого провала в Питере.
Театр жестокости
Прошедший сезон в Омском Драматическом выдался плодовитым на интересные премьеры. Одна из них — спектакль «Несносные родители» по пьесе Жана Кокто, французского поэта, драматурга и последователя театра жестокости и абсурда. Ставил его тогда ещё главный режиссёр театра Сергей Стеблюк. Сюжет вертится вокруг взбалмошного «богемного» семейства — табора. «Глава семьи» — мать (Валерия Прокоп) — весьма эксцентричная женщина, безумно влюблённая в своего двадцатилетнего сына и готовая обречь его на мучения, лишь бы тот оставался с ней всегда. Поведение этой милой особы не отличается стандартностью: она может инсценировать самоубийство, задремав в ванной; с бутылкой вина бродить по комнате с отсутствующим видом и т.п. Её родственники тоже весьма незаурядны: один всю жизнь подсчитывал точки с запятой в творчестве Бальзака и насчитал их около 40 тысяч, другой изобретал долгие годы подводную лодку: Но основная драма закручивается вокруг обыкновенных человеческих отношений. Любовный треугольник: сын и отец влюбляются в прекрасную Мадлен (Екатерина Потапова), которая под занавес разрубает этот гордиев узел, до самого конца борясь за собственное счастье и счастье своих любимых людей. В тот момент, когда я впервые увидел Катерину на сцене, я понял — в омский Драм пришла будущая звезда. Именно такого типажа, такой актрисы не хватало в стенах нашего Академического. И успех не заставил себя ждать: уже через полгода она получили первую премию за лучщую роль второго плана в Омске! А в следующем спектакле (читай ниже) она сыграла главную роль в дуэте с Алексеевым!! Но пока она ещё знакомилась с городом, а город — с ней, я встретился с Катериной. Итак, самое первое интервью...
Интервью с Екатериной Ппотаповой
МАКС БОГАТЫРЁВ