Минувшей осенью (2000 г. - Профессор Патефон) в галерее «Мир Живописи» прошла выставка омской художницы Лидии Заремба. Большая часть работ Лидии выставлятся в Томске, её творчеством интересуются в Москве. Да и «Патефон Сквер», чего уж греха таить, симпатизирует ей.
Лидия Заремба. Человек, живущий в реальном мире и принимающий его таким, как он есть, но всё же — очень просто уходящий от его стереотипичности и традиционности, совмещающий в себе ещё и мир высокого искусства, мир запредельной чистоты и мир грубого инстинкта. Синтез древнеиндийской тантры и аутентичного славянского фольклора. Хотя, пожалуй, для Лидии невозможно подобрать какое-то клише, уже существующее в культуре. Она проста, и в этой простоте — ускользающая, текучая, неуловимая. Мягкость и гармония, интуиция и осторожность...
СЕРАЯ МАССА
Л.: У меня сейчас период творческой депрессии (после выставки). Мне кажется, что все мои картины бездарны. Какой-то тупик. Прошло уже два месяца, а я ничего путного не написала...
ПС.: Да, но ведь это объяснимо. Выставка для художника всегда является стрессом, это как бы завершение очередного этапа: ставишь точку. А затем — временный перерыв — собираешься с силами для нового рывка.
Л.: Но я его не чувствую! Такое ощущение, будто застыла на одном уровне. Преграды, рамки, уровни: сами их создаём и блуждаем средь них.
ПС.: Но ведь творец не может без этого.
Л.: Да любой человек не может без этого... Не знаю где эта грань проходит. Может для кого-то, например, для Артура (Муратова), я — серая масса... Мы сами создаём эти стереотипы.
ПС.: Скорее даже не мы, а то общество, которое порождает и воспитывает нас. Модернизм и прочие явления искусства конца ХIХ века, противопоставлявшие себя реализму, провели эту грань меж художниками и народом, посвящёнными и профанами, элитарностью и чернью.
Л.: То, что модернизм появился — это закономерно. Альтернатива реализму... Так и должно быть: если есть что-то, то появляется нечто другое, ему противоположное. Представляешь Париж 20-х годов — раскрепощение, свобода. Они (дадаисты — ПС.) делали всё, что хотели, устраивали безумные шоу, абсурдные маскарады... Протест.
ОБНАЖЁНКА
ПС.: Лида, кого бы ты выделила среди омских художников?
Л.: Больше всего мне нравится творчество Николая Молодцова. Очень близки мне его цветовые гаммы. Психологи, увидев его работы, сказали бы, что он неуверенный в себе человек — из-за его цветовых отношений, сближенных по тону.
ПС.: Были ли у тебя учителя в мировой живописи — художники, чьё творчество оказало на тебя сильное влияние?
Л.: Модельяни, мне нравится его эстетика. Импрессионисты — видишь, в моих работах чувствуется до сих пор их атмосфера, цвет, состояние. Очень люблю Гогена, Врубеля, Климта.
ПРОЖИГАТЕЛЬ ЖИЗНИ
ПС.: Творческий человек очень бережно относится к своим работам. Какие чувства ты испытываешь, расставаясь с очередной картиной?
Л.: Ты имеешь в виду жалость? Да, конечно, сожалею. Но, понимаешь, когда ты написал картину, у неё уже своя жизнь. Что будет с ней дальше тебя уже не должно волновать. Иначе ты может собрать все свои картины и сидеть с ними день и ночь. Картины — как дети.
ПС.: Пишешь ли ты что-нибудь для себя, для своего дома?
Л.: Однажды пришли к Пикассо и спросили: «Почему у Вас все работы отвёрнуты к стене?». На что он ответил: «Я не настолько богат, чтоб иметь свои картины в доме»: У меня есть пара-тройка работ, которые я считаю очень ценным для себя и оставляю их. Потом проходит время, меняются взгляды Нужно продавать их и начинать новые. Потому что когда цепляешься за что-то — заземляешься. Глупо привязываться к вещам! Все эти коллекционеры... Я не коллекционер, а прожигатель жизни!
КАРЬЕРА
ПС.: Лида, как насчёт карьеры?
Л.: А где она, моя карьера? (смеётся) Сейчас моя мастерская находится в школе искусств. И я знаю, что лучшего не найду. Если, допустим, идти работать дизайнером, то это уже совсем другое. А здесь идёт творческий процесс.
ПС.: Твои планы на будущее?
Л.: Ну, я знаю, чего я не хочу: не хочу быть членом Союза Художников. Хотя в его рядах есть стоящие художники: Молодцов, Пилипенко, Патрахин, Дорохов.
ПС.: Ты никогда не хотела взять псевдоним?
Л.: Не считаю нужным. Когда я училась на худграфе, я была Лида Плотникова. И везде так и подписывалась, даже, когда вышла замуж. А потом приехали в Омск супруги Плотниковы, тоже художники. И нас начали путать. Тогда я взяла Женькину фамилию. Лида Заремба: вообще, это польская фамилия — у Жени предки были украинцы и поляки.
ПС.: Вернёмся к разговору о карьере. Что, всё-таки для тебя более важно: известность, имя или деньги, спрос? Чего бы хотелось изменить?
Л.: Чтобы изменить, надо вкалывать. Тогда будут и деньги, и имя, и слава. Хотелось бы, конечно, выставиться в приличном месте... Сейчас я этот уровень перешагнула, сделала выставку. И она мне не нравится. Я могу рисовать лучше. Но пока буду копить их для новой выставки — придёт новый уровень. Может быть, я уже замахнусь на какую-нибудь более фундаментальную выставку...
КИНЕС КИЗИИТОВ